Тюркизмы в русском языке
Обычно, говоря о тюркизмах в русском языке, приводят только слова, хотя можно выделить еще и глубокое синтаксическое сходство древнерусского языка и тюркского (под тюркским здесь имеется в виду язык Енисейских надписей, а не расплывчатое собрание слов и текстов из разных мест и веков). Синтаксическое же и лексическое сходство древнерусского и тюркского языков, относящихся к разным языковым семьям, в конечном итоге заставит нас пересмотреть нашу начальную историю — происхождение русского языка и, следовательно, русского народа, ибо это необъяснимо с точки зрения ни славянской теории, ни тем более норманнской. Придется искать что-то новое и, главное, логичное…
Енисейские надписи характерны тем, что до сих пор не существует внятного их перевода: тюркский язык давно мертв, хотя и дал обширное потомство, да и понятие о синтаксисе в современной науке находится на крайне низком уровне, почти нулевом (ниже это будет видно на примерах). Да что говорить о синтаксисе, если на сегодняшний не существует даже логичного определения предложения? Попытка же дать это определение с привлечением логичных понятий современной математики, например алгебраическая система (упорядоченное множество), приведет к тому, что вся современная грамматика, построенная предельно неформально, окажется просто бессмысленной… Это будет катастрофа. Если не верите, то пройдите по приведенной ссылке и почитайте, что такое алгебраическая система. Если все будет предельно ясно, то катастрофы не случится — переучиваться не придется. Да, можно будет предельно упростить новую теорию, но переучиваться-то все равно придется, причем всем, сверху донизу, а это и есть катастрофа. Впрочем, нынешнее состояние вещей не есть ли тоже катастрофа, но несколько иного рода?
Рассмотрим примеры Енисейских надписей — любопытных эпитафий от первого лица, от лица умершего. Катастрофическое мышление переводчиков доходит до того, что в предложении появляется вдруг два подлежащих — ни больше, ни меньше:
— Äр атым Jаш ак баш бäн.
— Мое геройское имя “Яш Ак баш” (молодой белоголовый; или молодой “Седая голова”) – я.
С.Е. Малов. Енисейская письменность тюрков. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1952, стр. 14.
Разве в предложении русского языка может быть два подлежащих? Нет, это исключено, что, конечно, касается и тюркского языка. Да, но что же делать, если в тюркском тексте и правда два именительных падежа, äр атым и бäн?
Для разрешения этого вопроса рассмотрим пример из современного русского языка: Он был хороший человек. Здесь мы тоже видим два именительных падежа, но значит ли это, что здесь два подлежащих? С представленной выше точки зрения Малова, по приведенному русскому примеру возникает вопрос: кто же именно был, он или хороший человек? Глупый вопрос, не так ли? Да, конечно, эта формула с двумя именительными происходит из двойных согласуемых падежей древнерусского языка, второй из которых обычно можно было заменить творительным: Он был хорошим человеком.
Стало быть, в тюркском тексте мы со всей очевидностью наблюдаем индоевропейскую синтаксическую конструкцию — двойной именительный падеж. Попробуем перевести? Нет, переводить пока рано, потому как большое сомнение вызывает тюркское слово яш, переведенное Маловым как молодой. Даже не заглядывая в словарь, можно вспомнить известное слово яшлы (ясли), которое к молодости, конечно, имеет некоторое отношение, но отнюдь не прямое. Если же заглянуть в словарь, то там можно найти и значение, использованное Маловым, и несколько более подходящее в данном случае, совпадающее по смыслу со словом ясли (кормушка):
YAŠLA- есть зелень, траву [это глагольная основа, без окончания].
Древнетюркский словарь. Л.: Наука, 1969.
Может показаться, что данное слово неприменимо к человеку, однако любой грамотный человек заметил бы, что глагольная основа не может содержать в себе существительное: есть зелень, траву. Это абсурд, заведомо ложные сведения. Если же тюркское значение здесь того же корня, что в слове яшлы, то к человеку оно вполне применимо — кормиться. Понятно, почему у Махмуда Кашгарского, на которого и идет ссылка в словаре, появилось значение есть зелень: ясли — это все-таки кормушка для скота, для травоядных. Но несмотря на это, слово яшлы (ясли) к человеку вполне применимо, как мы знаем.
Поскольку в приведенном выше тюркском предложении нет ни единого действия (сказуемое есть в настоящем времени могло быть опущено, как в русском языке), мы просто считаем слово яш кратким причастием, подобным русскому вскормлен против вскормленный. Далее же легко переводим, используя в творительном падеже предлог, ибо без предлога мы уже не говорим в подобных случаях (это лишь словоупотребление, а формула с творительным остается):
Под геройским именем вскормлен Ак-баш я (ак – белый, баш – голова, к сл. башка).
Как видим, все перевелось легко, но с привлечением синтаксических правил древнерусского языка, частично дошедших до наших дней (двойной именительный сохранился не в полном объеме). Что же это значит? Совпадение? Но случайное совпадение возможно в значениях, а два именительных в предложении, если они не предусмотрены правилами, случайно появиться не могут — разве что по ошибке.
Что ж, для убеждения посмотрим на еще один второй именительный в Енисейских надписях:
— Сiз äliмä kунчуjума огланыма будунума сiзiмä алтмыш jашымда (адырылтым).
— От вас, мое государство, мои госпожи (принцессы), мои сыновья, мой народ, от вас моих в шестьдесят лет (я отделился, т.е. умер).
С.Е. Малов. Указ. соч., стр.11.
Сразу же в глаза бросается противоречие: в предыдущем примере Малов перевел слово яш как молодой, но здесь речь идет о человеке шестидесяти лет отроду, а потому слово jашымда из перевода бдительно опущено. Вставленное же в скобках помянутое выше сказуемое адырылтым — это вымысел Малова, проистекающий из непонимания синтаксической связи. Да, здесь нет подлежащего, но переведется и без него, как в русском языке.
Этот пример столь же простой, как первый. Сiз — это вы, а сiзiмä — это то же самое, но с отрицанием (мä). Поскольку выражение «не вы» во второй части предложения не имеет смысла, ведь в первой части идет обращение именно через «вы», то заключаем, что сiзiмä — это опять второй именительный падеж (он возможен даже без первого, даже в собственном имени, как мы увидим ниже, в третьем примере). Тогда получается в творительном не с вами, а литературно — без вас шестьдесят мне отроду, не так ли? Ну, как же еще перевести jашымда в указанном выше смысле слова? Окончание здесь местного падежа, как, например, в топонимах Караганда и Вологда, а -ым- указывает на первое лицо, на лицо говорящего.
Стало быть, не споря с Маловым о значениях второстепенных для синтаксиса слов, получаем логичный перевод:
Вы, родные мои, кунаки мои, сынки мои, строй мой,– без вас шестьдесят мне отроду.
Примечательно, что все четыре обращения идут в особой форме, не в именительном падеже, а в ином, который в древнерусской грамматике называется звательный. Например, он встречается у Пушкина в «Сказке о рыбаке и рыбке»: «Чего тебе надобно, старче?» Опять буквальное совпадение.
Может показаться странным, что окончание тюркского звательного падежа совпадает или почти совпадает с отрицанием в слове сiзiмä, но для носителя языка это вряд ли было более странно, чем для нас равное совпадение в словах, например, славяне и не с вами. Да, со стороны различить это трудно, язык мертвый, но по смыслу все-таки можно.
Рассмотрим теперь значительно более сложный пример, где есть значительно более сложная синтаксическая связь, чем рассмотренные выше, которую иной раз не могут перевести даже с древнерусского языка:
— Jыш äчi iшiм kадашларыма адырылу бардым казанг äрiмä бöкмäдiм.
— Я в отношении моих “черневых” (jыш) старших товарищей и друзей я отошел (т.е. умер). Я не удовлетворился моими героями из Казанг.
С.Е. Малов. Указ. соч., стр. 38 – 39.
Хорошо видно, что это не перевод, а бессмысленный набор слов. С формальной точки зрения это тоже заведомо ложный перевод, так как две разные формы сказуемых, адырылу и бöкмäдiм, переведены одинаковыми формами — отошел и не удовлетворился (отрицание, повторим, в слоге мä), да и в прочих случаях Малов переводил слово адарылтым как укрылся. Если бы в подлиннике было именно так, как у Малова, то и стояло бы не деепричастие адырылу, а глагол адырылтым.
Не вызывает сомнения, во-первых, последнее выражение äрiмä бöкмäдiм — не преисполнился я героизму (именно так в подлиннике, в дательном äрiмä, который совпадает или почти совпадает с представленным выше звательным, что не диво: например, это есть в украинском языке). Основа бöк-, как сообщает помянутый выше словарь, может иметь значения насыщаться, удовлетворяться или запруживать, собирать. Используем в переводе не кулинарное значение, а другое — «не запрудился я героизмом», где просто меняем сказуемое на синоним, более подходящий в русском языке.
Во-вторых, не вызывает сомнения значение слова бардым, которое в переводе Малова почему-то не отражено. Значения основы bar— в помянутом словаре — есть и идти. По смыслу подходят оба: если человек не преисполнился героизмом, то его напугал кто-то появившийся или пришедший — явно «из Казанг», каковую абракадабру условно переведем как нижние анки (все тюркские имена значимы, а класс в тюркском языке дается в единственном числе), да хоть бы и верхние: нам все равно не известно, кто это такие. Похожее слово есть в названии столицы Турции — Анкара, что можно перевести как центр анков (ара — средоточие, середина, откуда, наверно, названо Аральское море, т.е. Сосредоточенное, Средиземное). Приток же Енисея Ангару назвали заимствованным словом, видимо, наши, т.е. не носители тюркского языка. Так бывает, топонимы живут гораздо дольше народов.
По форме бардым соответствует сказуемым адырылтым и бöкмäдiм, т.е. получаем: пришли (появились) нижние анки, не преисполнился я героизму. Возможно, впрочем, что здесь ошибка: не бардым, а барды. Подобные слова часто используются с именами, например Бердимурат, что, если не принимать в расчет арабизм, будет значить Данный как Мурат (Данный Муратом, при рождении, конечно; тоже второй падеж именительный, без первого, не подлежащее явно) или Амангельды — Пришедший как Аман (тоже при рождении). Вероятно, так и здесь — барды казанг, пришедшие нижние анки. Кстати, имена Бердимурат, Амангельды и подобные им нельзя перевести без знания второго именительного, а ведь подобные имена были значимы, как и все тюркские (да и по сей день у многих тюркоязычных народов многие имена значимы, свои).
В-третьих, не вызывает сомнения указанное значение слова адырылу (речь пока не о форме этого сказуемого). Если уж пришедшие нижние анки сильно напугали несчастного, которому и посвящена эпитафия, то было их наверняка безумно много, а стало быть, они что-то укрыли собой, как ковром…
В-четвертых, не вызывает сомнения слово jыш — jїš, нагорье с долинами, удобными для поселений, как отмечено в указанном словаре. Собственно, это слово, несколько искаженное, есть в русском языке — шиш, шишка.
Кадашлар — это множественное число от кадаш (правильно, анков было много), где слышится слово камень — даш (taš, Ташкент, Каменный город, känd в указанном словаре). Между гласными, как мы видели на примере сказуемых адырылтым и бöкмäдiм глухой согласный звук Т озвончается до Д, что, вероятно, было возможно и в корне слова. Не знаю, что такое кадаш, но это явно какой-то камень — предположим, могильный (главное слово идет в конце ряда существительных, как в английском языке).
Странно выглядят также слова äчi и iшiм. Первое можно перевести документированным значением из помянутого словаря: ачыг — горький в переносном смысле. Второе же у нас встречается: есть такой город в Тюменской области — Ишим (наверняка татарское слово), но перевести… Между тем, в сочетании со сказуемым адырылу подлежащим является либо iшiм, либо барды казанг. Понятно, что iшiм — это нечто холмистое (jїš), которое и покрыто было нижними анками, сравненными, вероятно, с множественными могильными камнями на кладбище, вполне уместное сравнение. Что ж, для начала привычно выдумаем немного в значениях, это несущественно для синтаксиса (формы, формулы), посмотрим на предложение в приблизительном переводе:
Когда холмы несчастной родины моей могильными будто камнями покрылись пришедшими нижними анками, не преисполнился я героизму.
Отметим некоторую неувязку: мы положили, что выражение jыш äчi iшiм эквивалентно выражению холмы несчастной родины моей, где главное слово не iшiм, как в подлиннике, а холмы (jыш), Кроме того, далее возникает странное слово кадаш… Разрешимы эти противоречия иной разбивкой предложения (там письменность руническая, ужас): Jыш äчi iшiмkа дашларыма… Тогда слово ишим перейдет в дательный, обозначая, вероятно, принадлежность, как мы и предположили (ориентируясь то ли на татарское, то ли на башкирское слово ис, предок). Подлежащим же, вероятно, является сочетание барды казанг:
Когда холмы несчастной родины моей подобно камням могильным покрыли пришедшие нижние анки, не преисполнился я героизму.
Слово дашларым, отмеченное первым лицом (-ым), следует, видимо, понимать буквально — камни мои, могильные, т.к. речь идет от лица умершего. Вероятно, некий формализм.
Теперь обратимся к синтаксису и сравним его с древнерусским. Слово адырылу по форме представляет собой деепричастие, типовое окончание которого (u) нетрудно найти в приложениях к помянутому словарю, т.е. получаем следующую синтаксическую связь: нижние анки покрыв холмы, не преисполнился я героизму. В древнерусском языке это называется именительный самостоятельный причастный оборот, например:
По Великой реке ледъ идучи, християномъ силно много хоромъ подрало и запасовъ снесло, Пск. 1, 234.
Цит. по: А.А. Потебня. Из записок по русской грамматике. Т. I – II. М., 1958, стр. 200.
В общем случае переводить подобные вещи можно через придаточное с союзом когда, как выше переведено тюркское предложение, но в данном случае пойдет и привычный творительный падеж: По Великой реке льдом идущим христианам сильно много хором подрало и запасов снесло. Это связь построена на основании второго именительного, представленного выше, почему и укладывается частично в творительный падеж (в идеале должна укладываться полностью, но идеала нет в жизни). По смыслу же этот оборот передает причину действия, выраженного главным сказуемым.
Можно приводить и иные примеры соответствия тюркского синтаксиса древнерусскому, но положение уже ясно в общих чертах. Несмотря на некоторые лексические сложности перевода — впрочем, не фатальные,— мы видим, что тюркский язык, язык Енисейских надписей, укладывается в некоторые основания синтаксиса древнерусского языка, т.е. индоевропейский синтаксис. Что же это значит?
Сам факт причисления тюркского языка к индоевропейской семье значит всего лишь исправленную научную ошибку, которые, как мы видели выше, встречаются буквально на каждом шагу. Любопытно другое: если русский язык и тюркский принадлежат одной группе, родственны, то не мог ли русский язык, да и европейские языки, развиваться под влиянием тюркского, например языка гуннов?
У нас есть идея развития древнерусского из мифического старославянского языка, попросту выдуманного, «теоретического», поскольку предполагается, что он существовал, не мог не существовать. А если вдруг мог и не существовать? Собственно, так называемые славяне — это не более, чем анахронизм: если теперь существуют славянские народы, отсюда никоим образом не следует, что все они произошли от неких единых славян, просто ужасающих размерами своего «расселения», которое, между прочим, прошло незамеченным для мировой истории. Да и о развитии русского языка из «старославянского» говорят люди, которые не имеют ни малейшего представления о синтаксисе, в том числе современного русского языка (переводы сложных древнерусских текстов столь же абсурдны, как представленные выше переводы тюркских, см., например, о синтаксисе древнерусского языка на примерах из Слова о полку Игореве).
Можно легко доказать, причем на уровне средней школы, что русский язык просто в принципе не может иметь отношения к какому-либо родственному, т.е. развивался он под влиянием некоего более древнего языка с чуждой ему лексикой. Посмотрим, например, на следующие пары слов: бросать – кидать, рыть – копать, брать – ять (взять), знать – ведать, говорить – молвить, есть – кушать, смотреть – глядеть, кричать – орать, пахать — орать, иметь – владеть, класть – ложить (вер. одно слово, русское), тащить – тянуть, сечь – рубить, крутить – вертеть, бить – колотить, воровать – красть, врать — лгать, думать – мыслить, хотеть – желать, прыгать — скакать… Наверно, еще много найдется, если продумать. Безусловно, синонимы есть в каждом языке, но в каждом ли языке есть синонимы, которые вообще ничем не отличаются друг от друга? Слова в парах не имеют ни малейшей разницы в значениях, даже в мельчайших оттенках, однако же по сей день существуют в языке с некоторой целью. Зачем же они нужны и как они появились? Не логично ли будет предположить, что эти слова принесены в язык представителями некоей инородной языковой группы, использовавшей в русской речи свой лексический материал?
Посмотрим на несколько из предложенных пар. Например, рассмотрим пару рыть — копать. Поскольку на букву Р в тюркском языке слов мало, да и почти все они заимствованные, смотрим словарь на букву К и находим глагольную основу KÖM— со значением погружать, зарывать, хоронить. Здесь нужно учесть, что в тюркском произношении возможна была мена m/b, а звонкие согласные звуки могли оглушаться, как и по-русски. Отсюда из основы köb— получается с оглушением köp—, но поскольку в русском языке нет и не было сложных гласных вроде ö, то по-русски совершенно естественно получается глагольная основа коп-, которая могла быть оглушена и в русском произношении. Просто идеальная этимология, без малейшей натяжки.
Смотрим другую пару, в которой есть очевидное русское слово: брать – ять (взять). Опущенная гласная в слове брать будет Е, как видим по слову бери. Смотрим Древнетюркский словарь и находим глагольную основу BER— с противоположным значением давать, вручать, даровать. Ниже находим слово того же корня BERIM со значением обложение, платежи, долг, т.е. не только отдаваемое, но и «беримое», не так ли? Как стакан, наполовину наполненный, есть также наполовину опустошенный, так и отданное одним значит взятое другим, не так ли? Вспомните, например, переведенное выше имя Бердимурат, Данный как Мурат,— почему бы и не Полученный как Мурат? Да, у носителей языка этого противопоставления вроде бы нет, но вообще в древних языках подобного рода противоположные значения существовали. Можно привести самый, наверно, известный пример — биографию Чингисхана под названием «Сокровенное сказание монголов», каковое монгольское название в Европе, однако, переведено как «Тайная история монголов», т.е. недоступная, запретная. Европейский перевод неверен, так как речь идет именно о вещах сокровенных — одновременно тайных и общеизвестных, священных для каждого. Наше слово сокровенный более или менее передает смысл названия — не столь ярко, вероятно, как в подлиннике.
И рассмотрим третий пример — очевидное тюркское слово орать, которое может показаться латинским, но таковым вряд ли является (оракул все же не орал, да и заимствования из мертвого языка едва ли возможны). В помянутом словаре легко находим глагольную основу URLA— со значением кричать, откуда, возможно, идет клич «ура!» (часть —la— не относится к корню, вспомните приведенную выше основу yašla—). Впрочем, последнее не обязательно, поскольку, судя по приведенному в словаре слову URMAQ со значением избиение, клич может означать призыв к избиению. Ну, а мена О/У в русском языке встречается, например омываться — умываться, окраина — Украина.
Вероятно, не во всех из приведенных пар есть тюркские слова, но все-таки они есть, как видим,— даже хорошо сохранившиеся. Впрочем, особенно любопытно иное: зачем нужны были эти дублирующие инородные слова, только иначе звучащие, а по смыслу не отличающиеся от русских? Для удобства, наверно, не так ли? Это прямо говорит о том, что русский язык развивался не только как национальный, но и как язык международного общения, причем очень бурно, если судить даже только по приведенным парам. Не уходят же лишние слова из русского языка, вероятно, вследствие их глубокой древности, глубокого укоренения на рефлексном уровне…
Возможно, среди приведенных слов в парах есть и германизмы, например ведать (нем. wissen, англ. wit, и это явно не санскрит, ибо из мертвых языков заимствования невозможны, а общие однокоренные слова маловероятны за давностью лет), но это вряд ли подтверждает норманнскую теорию. Дело в том, что словесных троек у нас нет или почти нет — по преимуществу пары, а значит, коли есть германизмы, дублирующие русские слова наряду с тюркизмами, была некая тюрко-германская общность, которая и использовала русский язык. Здесь были, конечно, не те германцы, которые живут сегодня в Европе, а наверняка их предки — может быть, готы. Что же касается европейских германцев, то они тоже должны были испытать сильнейшее тюркское влияние — в частности, от гуннов (собственно, немцы есть готы и гунны, соединившиеся в один народ).
Надо также добавить, что тюркская лексика в русском языке не ограничивается глаголами из основного словаря: есть и масса существительных в том же основном словаре, например слово мир, которое происходит от тюркского бир (единица) с помянутой выше меной б/м и означает, разумеется, единство (именно отсюда русское слово мир имеет два значения: состояние, противопоставленное войне, и общность — единство в обоих случаях). С данным тюркским словом имеем, например, известный по сей день гуннский топоним Сы‑бир (Сибирь), который значит просто город (от китайского сы в значении четыре и тюркского бир, т.е. четыре стены в единстве, объединении, мире).
Кажется, проникновение тюркского языка в русский, еще не познанное нами проникновение, ибо исследователи отмечают лишь очевидные тюркизмы, недавние, настолько велико, что иной раз продуктивно по смыслу можно использовать даже откровенно лженаучные этимологии — например, соотнести загадочное слово äчi в примере, рассмотренном выше, с русским словом очи, в смысле окинь — граница, горизонт. Кстати, глаз (око) — слово не русское, а германское, нем. Glas, англ. glass (лат. vitrum), стекло в смысле «глазкы стекляныи провертаны» (бусы, а bus на тюркском языке значит мутный, каков и есть используемый на бусы жемчуг, тоже тюркское слово, судя по характерному окончанию). Это еще одна пара совершенно одинаковых по смыслу слов, глаз — око, уже наполовину германская.
Забавно еще, что слово äчi в указанном лженаучном смысле подозрительно походит на греческое слово океан (море, омывающее мир, граница его, окинь) — «индоевропеизм» или где? Скажете, глупая выдумка? Нет, с данной точки зрения поразительно, например, что вошедшее в русский язык тюркское слово барс дает с меной б/м имя римского бога войны — Марс (Арес по-гречески, без непонятного б/м, хотя буквы и звука Б в греческом языке не было — только β, вита, В). Как это понимать с точки зрения современной науки? Увы, никак — разве что как лженаучный вымысел или уж мифический «индоевропеизм»…
Любопытно также будет обратить внимание еще не одну общую черту тюркского и русского языков, которая, кстати, отличает русский от всех славянских,— оглушаемые в речи звонкие согласные. Оглушаемые гласные звуки в русском языке тоже были и существуют, тоже в отличие от славянских языков, но в тюркском языке подобных вроде бы не было, хотя сам набор гласных был шире, как видно по представленному выше материалу.
Современный русский язык уже не имеет такого синтаксического сходства с тюркским, как древнерусский, ибо приблизительно за тысячу лет развития, отраженного в наших письменных источниках, синтаксис нашего языка сменился совершенно, просто в принципе. Любопытно бы было, конечно, проследить, нет ли в тюркском синтаксисе какого-либо сходства с современным русским, но эта работа пока едва ли возможна: для этого потребуется просто блестящее владение не только тюркским языком, но и русским… Потребуется также иной уровень теории, более высокий, ибо в рамках современных теорий, допускающих два подлежащих в предложении, сделать ничего не удастся.
Современное русское сказуемое развивалось, наверно, в индоевропейских рамках, но при этом время глагола предельно утеряло смысл, стало относительным в смысле известной теории, а определяющей величиной стала совершенность действия, иной раз противоречащая формальному представлению. Для иллюстрации сказанного проделаем простой опыт. Возьмем два сказуемых в прошедшем времени, обозначающих действия разной длительности, подделывал и подделал. Теперь просто изменим у них окончание, указывающее на прошедшее время, заменим его иным окончанием: подделываю и подделаю. С формальной точки зрения мы должны были получить одно время действия, но времена разные… Это ответ на вопрос, есть ли времена в русском языке. Да, они есть, но величиной, определяющей сказуемое, является совершенность или несовершенность действия, выраженного сказуемым.
Было бы, конечно, любопытно посмотреть, есть ли в тюркском языке хоть что-нибудь подобное неформальному русскому сказуемому, но на сегодняшний день это невозможно. К сожалению, неформальные вещи и вообще устанавливаются в мертвых языках крайне тяжело, а если еще этот мертвый язык никто толком не знает… Даже в изученном латинском неформальные вещи вызывают катастрофические сложности. Вспомним, например, бессмысленную латинскую поговорку что позволено Юпитеру, не позволено быку. Ну, при чем здесь бык? Речь идет о скоте в переносном смысле… Да, цинизм жуткий, но это же римляне, а не студентки института благородных девиц.
Чтобы установить в тюркском языке хоть что-нибудь неформальное, нужно будет предельно точно знать смысл слов, а это не так уж и просто, если язык мертв. Конечно, кое-что осталось, не так уж и мало, но работа эта будет очень тяжелой и большой…
Надо также добавить, что тюркский и древнерусский языки должны иметь общность с германскими. С этой точки зрения поразительно, что общность с древнерусским и тюркским обнаруживает современный английский язык. Так, древнерусский язык по синтаксису похож на современный английский гораздо больше, чем на современный русский. Например, представленный выше именительный причастный оборот называется в английской грамматике абсолютным. Вот еще пример буквального сходства:
Но приидетъ часъ, да всякъ, иже оубиетъ вы, возмнитъ ся службу приносити богу, Ин. 16, 2.– Возомнит себя службу приносящим богу.
В английской грамматике указанная пара называется дополнение с инфинитивом. Переводится это на английский язык буквально. И кстати, если эта конструкция в древнерусском языке правильна, то инфинитив, как видим, должен укладываться в творительный падеж, т.е. конструкция идет от двойных согласуемых падежей, из которых выше представлен двойной именительный. Буквально то же самое должно выполняться в переводах с английского языка, если дополнение с инфинитивом употреблено правильно, например: I see her run — Я вижу ее бегущей. Увы, в учебниках этого нет: представления о синтаксисе, как уже сказано, находятся на низшем уровне, практически нулевом.
Нетрудно понять даже малограмотному человеку, что русские вообще никакой этнической общности с германцами не составляют, даже гипотетической, а значит, столь трогательное сходство языков должно иметь некий общий исток. Вероятно, это гунны как носители тюркского языка — больше просто некому.
Ну, и что по сравнению с последним выводом значит наша славянская теория происхождения русского народа? Да ничего — откровенный вымысел, не подкрепленный, кстати, никакими посторонними историческими источниками.
Что ж, хотелось бы увидеть в газетах недалекого будущего обычный для газет сенсационный заголовок: «Ученые установили: славяне на самом деле были гуннами!»— Будет забавно почитать, не правда ли?